Читать книгу - "Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ] - Алексей Ивакин"

– Каких еще бывших владельцев?

– Я фамилию только одного помню, Колодуб, что ли? Остальных не помню. Но то, что они инженерами работали – это точно. Рабочие на них злы были очень. Они расценки понизили, а нормы выработки подняли. Весной двадцать седьмого. После освобождения мы с Нюркой сюда приехали. Подальше от людей. Я лесником устроился. Он по хозяйству. А в тридцать пятом Советская власть и начала кончаться, Слава, Тебе Боже наш, Слава Тебе!

– Как это кончаться??? – у Захара и Виталика аж челюсти отпали.

– А вот так и начала, когда товарищ Сталин к стенке поставил бандитов революционных да тех, кто церкви разрушал. Тухачевского, сволочь эту расстрелял, Блюхера туда же. Жидов Троцкого, Каменева да Зиновьева туда же, в штаб к Духонину отправил. Да всякой мрази по мелочи.

– Так вроде же всех брали, и белогвардейцев бывших тоже, кулаков там.

– Лес рубят – щепки летят. Так, кажись, в народе говорят? Товарища Сталина бы в четырнадцатый год, вместо царя-батюшки, так мы ту войну-то не проиграли бы.

– Так и сейчас вроде, не у Берлина, дед Кирьян, а?

– Так и германец нынче сильнее и на один фронт воюет, не на два. Я, когда Нюрку осенью хоронил, мимо большака шел полдня. Видел, как колоннами к Москве шли. И все справное у них – не скрипнет, не брякнется. Хари у всех здоровые! Харч богатый имеют. Да и нашим не брезгует. Тогда гуся у меня поймали, литру пшеничной водки нашли. Сидят, жрут и тут же, прости меня грешного, пердят за столом, хохочут и твердят все: "Зонхайт! Зонхайт!" – на здоровье, значит. Мочились, сволочи, прямо в сенях. Неделю их запах поганый отмывал. Потом такой костер в печи устроили, чуть дом не спалили. А перед сном разделись бесстыдно, и давай вшей ловить. Тьфу.

Потом дед помолчал и продолжил:

– Вот и выходит на круг, что сила силу ломит и плакать не велит. Так то… С конца лета все на Москву самолеты шли. Каждый час. Вечером туда, ночью обратно. Во двор выйду, слушаю – много ли обратно-то возвращаются? А пленных-то… Пленных-то сколько было. Колонны длинные. Но ничего. Плен еще не смерть, а дальше смерти уже ничего, окромя Бога нет. С того света не возвращаются, а из плена, бывает, бегут. Пленный вскрикнет, а мертвый никогда. Ничего. Если народ поднимется, немцам Россию не взять. Вот церкви откроют, да погоны вернут, вот тогда и немцев мы погоним обратно.

Парни переглянулись. Дед-то мужик умный оказался. Как в воду глядел в будущее…

– Ладно, дед Кирьян, погостили у тебя ночку – пора и честь знать.

– Какую ж ночку, милок, вы тут двое суток проспали! – ухмыльнулся бывший унтер-офицер.

– Как двое суток??

– Ну так… Спали сначала беспокойно, а потом как убитые. Я уж волновался, подхожу – ан нет, дышат!

– Винтовку, дед верни! – мягко напомнил Виталик.

– Сначала портки надень, Аника-воин! И оружье я вам дам еще. Тут с неделю назад бой был большой. Я после боя ночью сходил, принес кой чего. Давай-ка, стол-то подвинем.

Они отодвинули стол, под ним оказался квадратный люк в погреб. Парни подняли его, а дед Кирьян зажег свечу.

– Ты, Виталий, больно большой, головой там ударишься, постой у окна, посмотри, мало ли чего, а ты, Захарушка, за мной лезь.

В полу погреба, под слоем соломы, оказался еще один люк.

– Спускайся, да выбирай там чего надо.

Дед оказался запасливым воякой.

Тут тебе и пара наганов была, и связка опять же трехлинеек, и лимонок несколько штук, даже ППШ в наличии.

Хозяин словно угадал мысли Захара:

– К автомату патронов на полдиска. Не бери его. Бери карабин.

– Карабин?

– Винтовку, которая короче. Драгунской раньше называлась. Сейчас не знаю как. И чему вас в армии то учат нынче?

– Гражданские мы, дед!

– Ишь ты, гражданские. А чего с оружием шарахаетесь?

– А время-то, какое? – подал голос сверху Виталя.

– А время такое, что ежели с винтовкой в руки к германцам попадетесь – они вас тут же расстреляют или повесят как партизан. А вот если в форме, то шанс есть живым остаться и в плен попасть. Так что, дам я вам еще формы по комплекту. Тут у меня в августе прошлом трое как раз ночевали. Утром переоделись в мое хламье, а свое оставили. Даже подштанники! Хе, хе… Хотя я тут партизан не видал. – Закончил он, выбираясь из своего подземелья. – Но слухи ходят, ага! Так что ж за Россия без слухов-то.

Потом дед ушел за печку и вытащил оттуда три пары галифе и гимнастерок. Поношенных, но чистых.

– Примеряйте, я пока за твоим, Виталий, стволом схожу. – И хлопнул входной дверью, бросив кучу на пол.

– А дед то прав, – сказал Захар. – Да и если к своим выйдем, про джинсы чего скажем?

– Прав-то, прав. Да вот только мне это все маловато будет. – Почесал затылок двухметровый Виталя.

Штаны и, правда, доходили едва до щиколоток, гимнастерки же не застегивались на широкой груди.

– Хрен с ним. Пойду без нее.

– В свитере, что ли? – на Захаре форма с чужого плеча висела как на пугале.

– И в курточке. А что делать?

– Пилотку хотя бы надень.

– Надену.

Дверь открылась, вошел хозяин, неся в одной руке винтовку за цевье, а в другой…

Знамя!

– Захар, придурок! – дал ему подзатыльник Виталя. – Тебе ж ничего доверить нельзя! Спасибо, дедушка, сохранил!

Хозяин только ухмыльнулся, протянув ребятам их сокровища.

И тут в дверь осторожно постучали.

Все замерли от неожиданности. Только дед бросился к окну:

– Девка какая-то… Одна! Ну-ка брысь в светелку!

Парни, собрав барахло, на цыпочках прокрались за ситцевую занавеску.

В щелочку было видно, как старик зашаркал к двери и прокашлял, сгорбив спину:

– Кого там Бог послал?

Из-за двери что-то промычали невнятное.

Тогда хозяин открыл дверь, шагнул в сенки, а через мгновение уже вскрикнул:

– Ах ты, Господи, Боже мой!

Парни, не выдержав, бросились к нему.

Дед держал, рухнувшую на него лицом девчонку.

Втроем, они перетащили ее на лавку, положили…

– РИТКА!!!